Вот недавно дописанное. Что-то с творчество туго стало. Надо навёрстывать упущенное
МОЦАРТ
Вы, держа меня за руку у края обрыва,
В разорванном гуле вокзального пира,
В щемящей тоске кроили ноты шутливо?
Вы – в аккорде едином всех улиц мира?
Словно к могиле, положить цветы к сердцу спешу я, –
Звучное «Моцарт» прокатилось по душе человечества, –
И расцветает сердце, уж нацвёл целый сад, отмежую,
И вопрос: если нет могилы, то где же Отечество?
Властелины мира снимают неисчислимые шляпы,
Парики, маски или что там у них ещё лишнее.
Но чего-то нет в их слезливом опухшем взгляде.
Может, души́? Хотя впрочем проблема давнишняя.
И вроде хлопают руки и мелодии напеваются,
А я злюсь, мне мерещится, что это – лишь фетиш их.
А Моцарт задумчиво сквозь века улыбается
И кладёт пальцы на совершенные клавиши.
Я плачу, Моцарт, я плачу от Вашей музыки,
И ещё я плачу от такой вот бессильной жалости.
Капельмейстеры, двор или насекомые в усиках –
Просто грязь: поскользнулись Вы от усталости.
Вы сами, да и клавир Ваш, давно истлели.
Но что же бьётся в пульсе волшебной флейты?
За порогом дня, за порогом последней метели
Услышать бы, как льются аккорды Леты.
Бесконечное «Моцарт» вырывается за пределы сознания.
Беспредельное «Моцарт» ускользает на грани знания.
Безграничное «Моцарт» стирает эскизы времени…
Милый Моцарт стирает слёзы руки движением.
Взбираюсь к Вам, как по ступеням, выше октавой я,
Ступаю по клавишам уже не Вашего века.
Век бездушья, удушья. И за Вас цепляюсь я
Не как за гения, – как за близкого человека.
Вас хватают грязными пальцами с нотной скатерти.
Вас играют в рок-операх накрашенные мужчины,
Ваше имя брендом висит на духовной паперти.
В двадцать первом на Вас надевают иные личины.
Сгущаются ноты в полупрозрачном эфире,
Невозмутимо танцуя по пылинкам в воздухе.
Невесомое «Моцарт» скользит по притихшей квартире,
Маленький Моцарт в огромном-огромном мире…
Что за среда, что за бред, что за поп-арт?
Что за дикий талант века – в ничто искажаться?
Как же мог мир, в котором был Моцарт,
Так удивительно облажаться?
